Фотографии: Depositphotos / Иллюстрация: Юлия Замжицкая
Чуть больше года назад, на старте всеобщего карантина, омский учитель истории и обществознания Леонид Гордя выложил на Youtube свои видеоуроки в формате стендап и стал местной знаменитостью. «Педсовет» успел пообщаться с педагогом на волне его успеха: Леонид с энтузиазмом рассказывал о своей работе и поисках нестандартных подходов к преподаванию. По разным причинам интервью не было опубликовано сразу. Когда мы решили вернуться к этому материалу, то узнали, что педагог не только забросил свой YouTube канал с веселыми образовательными роликами, но и вообще уволился из школы.
Сейчас уже бывший учитель Леонид Гордя работает в сфере видеоконтента — ведет TikTok для одного технологического стартапа и монтирует видео на телевидении, а вот о школе отзывается критически. Мы решили выяснить, что же заставило молодого, динамичного педагога так резко попрощаться с профессией.
— Леонид, еще год назад вы с энтузиазмом рассказывали о своей работе в школе, про учеников, про видеоуроки на YouTube. Как говорится, ничто не предвещало. Что произошло?
— Мне хотелось преподавать в школе, и, возможно, я бы остался там на всю жизнь, потому что мне нравится работать с детьми. Но совпали сразу несколько факторов. У меня родился ребенок, и практически одновременно с этим случился конфликт с администрацией: я взял три дня неоплачиваемого отпуска, а за это время произошли изменения, о которых меня не предупредили. Просто поставили перед фактом. Недолго думая, я написал заявление об уходе.
Я не стал ни в чем разбираться. Просто потому, что на тот момент меня уже не устраивали условия: я не мог позволить себе мало зарабатывать и ждать какого-то карьерного роста, который, может, будет, а может — нет. К тому же, появилась возможность попробовать себя в другом деле, и было бы глупо ее не использовать.
Быть «просто учителем» — без проявления лидерских качеств, без амбиций, карьерного роста — мне не захотелось. Амбиции, конечно, были, но реальность и мечты не сошлись.
В период карантина такие образовательные ролики с элементами стендапа сделали Леонида Гордю звездой не только своей школы, но и всей Омской области
— Ваши эксперименты с видеороликами в Сети как-то повлияли на решение уйти из школы. Как ваши коллеги, администрация, дети и родители отнеслись к такому формату?
— Очень позитивно. Мной буквально гордились, говорили, что это классно, востребовано — и не только во время пандемии. Но у меня в школе было много внутренних конфликтов.
Как выяснилось, такие, как я, системе не нужны.
— Что значит «такие, как вы»?
— Со свободными взглядами, стилем общения, стилем одежды. Например, в начале прошлого года на совещании новый директор при всех сделал мне замечание, что я выгляжу неподобающе — а на мне были всего лишь джинсы, кеды и футболка c принтом Pink Floyd. Не могу сказать, что я постоянно ношу одежду с неформальном уклоном, но вдруг выяснилось, что в целом в школе учителям не стоит так одеваться.
— А какие тогда учителя нужны?
— Очень традиционных взглядов, те, которые считают, что советская школа — лучшая на свете, а нынешняя молодежь сидит в ТикТоке и не развивается. При этом я думаю, что те, кто учит наших детей — это лучшие люди на планете, а советская школа хороша, но не для нашего времени.
70 процентов педагогов в каждой школе — это те, кто уже отдал долг родине, и им пора отдыхать.
— Вы сейчас говорите о той школе, в которой вы работали, или о ситуации в России вообще?
— Я поработал в двух школах, в колледже, и вообще слежу за новостями. Мне кажется, что это применимо к российской школе в целом — идет запрос на учителей, которые как бы «из прошлого века». Понятно, что есть коллективы и директора, которые не против новшеств, современных методов преподавания, но их не много.
На мой взгляд, иногда с учениками надо просто 40 минут подурачиться — поболтать, поиграть в интеллектуальные игры или игры, косвенно связанные с предметом. Но существует жесткий госзаказ: до 9 класса — это ВПР, потом ОГЭ и ЕГЭ. Если ты хотя бы пару минут на уроке тратишь на что-то, отклоняющееся от программы, ты рискуешь просто не выдать детям необходимого минимума, чтобы они могли сдать эти выпускные работы.
— Чего, по-вашему, тогда не хватает образованию, чтобы оно стало более современным?
— Наша школьная программа рассчитана на вундеркиндов, это нужно срочно менять. В каждом предмете можно смело выкинуть процентов 30 информации, потому в жизни это не пригодится. Надо больше простоты, не нужно пичкать детей сверхнаучной информацией.
Например, в разделе «Право» с восьмого класса изучается теория государства и права, которая преподается на юрфаках в ВУЗах. Это слишком профессиональные знания. Такое можно давать профориентированным ребятам на факультативе. Хочется видеть больше практикоориентированности. Ну и конечно, ЕГЭ — это большой минус. К нему тоже много вопросов.
Сейчас везде говорят о цифровизации. Но с советских времен ничего особенно не поменялось, в отличие от запросов на рынке труда. В школе уже пора преподавать IT-технологии, основы маркетинга. Нужно менять действующие подходы к обучению английскому языку. Я работал в автотранспортном колледже: спрашиваю, почему вы до сих пор не изучаете электродвигатели, за этим же будущее? На что получил ответ: «А кто нас научит? И где взять литературу? Она, по большей части, на английском. Ты нам ее переведешь?»
Запросы общества поменялись, а школа не перестроилась. Но зато дети перестроились — они-то все понимают. Это мы за ними не успеваем.
Они очень талантливые, очень инициативные, очень умные, в технологиях разбираются на раз-два. А школа так не умеет. Вот поэтому ей и нужна молодежь — чтобы учить чему-то новому.
— Трудно ли быть молодым учителем в российской школе?
— В коллективе нет — с коллегами всегда легко общаться, они всегда поддерживают, понимают, сочувствуют. У меня даже были амбиции стать завучем, и многие меня поддержали. Сложность в другом. В школе должны быть разные люди, разные учителя, а сейчас у нас пытаются заставить всех одинаково выглядеть и думать.
— Интересно, какой процент из ваших одногруппников, выпускников Омского педагогического университета, остался в профессии?
— Я далеко не со всеми общаюсь. Из 28 человек из моей группы двое точно работают в образовании. Но процент очень маленький: если человек 5 наберется, то это уже будет успех.
— Что должно измениться в российской системе образования, чтобы молодые учителя продолжали работать и развиваться в профессии?
— Первое — нормально платить. При очень большой нагрузке у меня было максимум 25 тысяч рублей в месяц. При том, что учитель должен делать вообще все: бумаги писать, журналы заполнять, постоянно общаться с родителями. А надо еще к урокам готовиться и тетради проверять. Очень быстро наступает эмоциональное выгорание.
Второе — у учителей должна быть свобода: свобода взглядов, выбора методик. Система оценивания и преподавания должны быть другие. Надо так учить ребенка, чтобы он умел выбирать: нельзя говорить, что твой ответ неправильный, ты неправильно понял мысль текста. Нет неверного ответа. Есть эталон, но все остальное тоже имеет право на жизнь.
— Получается, вы против того, чтобы подгонять всех под один стандарт — не только учителей, но и учеников. А как же ФГОС?
— ФГОС — это очень крутой, современный документ. И было бы здорово, если бы на деле его реализовывали так, как на бумаге. Но на практике все выглядит по-другому, потому что единицы понимают, что такое ФГОС. А те, кто разбираются, не находят время и силы, чтобы его реализовывать.
Учителя просто брошены — им дают документ и говорят: надо делать. А как это сделать, с помощью чего? Нет даже элементарных комментариев, пояснений. Я думаю, в этом направлении должна производится комплексная работа.
— Есть ли шанс, чтобы вы когда-нибудь снова вернется в школу, опять станете учителем?
— Конечно! Я сейчас работаю в частной сфере, и, если что-то не получится, я всегда могу вернуться в преподавание. Мне не хватает детей. Нам было весело: когда я был классным руководителем, мы снимали ТикТок, делали стенгазеты. Мне это нравилось, да и сейчас нравится — несмотря ни на что, учитель — это крутая профессия!
